В последнем своём монологе я говорил о "святости" своего народа, которая заключается в святой простоте понимания всего сущего и не сущего творящегося в мире.

мы, евреи, настолько искренни с самими собой, что по нашему разумению все, кто нас окружает, такие же честные  и искренние и с собой, и с другими, и, прежде всего, с нами.

такая святая простота всегда была хуже воровства. Тем более на фоне войны, когда отстаивая своё право жить на одной войне, мы воспрещаем эту жизнь другим, на другой войне, оправдывая право  их убивать другому народу.

Почему? Да потому, что увезя с собой в Эрец Исраэль всю советскую тупость убеждённости, мы впитали в себя, словно губка, всю американскую мерзость верить на слово. Украинцы нам сказали что-то там и мы им верим. А Донбассу не верим. Почему? Да потому, что те кого убивают - разговаривают по-русски. А мы, евреи, настолько ненавидим коммунистов, что желаем смерти всем русским, забыв, что коммунизм - наше детище, а вот наша жизнь - результат Русской Победы. Вот так и всегда. Рождаем детища, вскармливаем их, лелеем, чтобы потом бежать от них с криком "Помогите! Убивают!" и вспоминать тех кто предупреждал нас "не кормить зверя. Не приносить детей своих в жертву Молоху." И речь не только о коммунизме.

Святой народ всегда жертва.

Святой - всегда жертва собственной святости.