Красный-красный закат. Красное-красное солнце клонится к краснеющему горизонту.

И тишина... Ничего вокруг... Тишина давящая на сознание девственной пустыни...

Чуть слышно поёт кузнечик, пиликает на своей миниатюрной скрипочке. В безбрежном небе ему подпевает жаворонок, а мирно дремлющий около журчащего ручейка зайчонок наслаждается слушанием этого дуэта, мечтает и совершенно не беспокоится о том, что может стать чьим-то ужином...

Хотя... не нужен он волку. Волк озадачен. Так же озадачен тишиной...

Приближаются... двое... Волк прислушался и на всякий случай спрятался за ближайшим пригорком, услышав голоса. А они подплывали, накатывались, будто бы являлись из ниоткуда.

Двое. Один маленький, всё время выбегающий вперёд и оборачивающийся к большому, чинно идущему по дороге. Маленький открывал для себя мир, а большой просто наслаждался всей этой тишиной. Зайчонок. Жаворонок. Кузнечик. Волк... не стоит ему мешать прятаться за холмом. Пусть верит, что мы его не видим... И зайчонок... Пусть слушает...

И над всем этим красное солнце, будто застывшее над горизонтом...

- Пап... а что это оно? Почему застыло?

- Чтобы светить нам дорогу, чтобы мы не опоздали и вернулись домой до темноты...

- А что темнота?

- Ночью не надо ходить в степи...

- Могут напасть волки?

- Разве волк нападёт на того, кто не нападает на него?

- А на зайчат?

- Волк не будет кушать зайчонка, если зайчонок здоров и смышлён...

- Почему?

- Потому что здоровый и смышлёный зайчонок спрячется и не будет делать глупостей...

- А я буду делать глупости?

- Тогда тебя съест волк! - смеётся.

Маленький остановился и поглядел искоса.

- А вот и неправда. Меня не съест волк. Ты же рядом?

- Конечно, я всегда рядом. И не дам волку тебя съесть. Разве я смогу жить без своего сыночка?

- И я без тебя не смогу, пап. Никогда.

- Да ну... подрастёшь, убежишь из дома, и забудешь меня...

- Неправда, папа, я никогда не уйду от тебя.

Большой присел и посмотрел на сына.

- Все дети рано или поздно покидают своих родителей и начинают жить сами, потом у них появляются свои дети, и те уходят. И так до бесконечности.

Маленький нахмурился.

- Но... но я ведь у тебя самый послушный... ты сам говорил, что я самый послушный... И никогда ничего не делаю без твоего разрешения.

- И не балуешься... и это правда.

- А мой брат баловался, и потому ушёл из дома?

- Ну что ты, глупый... Он вырос... У него свои планы... Он захотел построить свой дом... свой мир...

- Но разве может быть его мир лучше того, что построил ты? Разве может быть лучше?

- Не знаю... ему так кажется...

- А вот и неправда! Твой мир самый прекрасный и ты самый умный! Я спрашивал у всех кого видел и кого знаю... и твоих друзей.. и этих, кто завидует тебе... Ты лучший и это знают все... Ты у меня самый лучший, папа!

Большой нахмурился и улыбнулся сыну.

- Я знаю... ты мне рассказывал... Если бы не ты, то разве я мог бы отличить льстеца и завистника от друга? Ты лучший сын на белом свете.

Маленький бросился на шею отца и крепко обнял его

- Не говори так, папа... Это брат любит когда его хвалят... А мне всё равно... Я люблю тех, кто не врёт мне... и тебе... И поэтому меня боятся , придумывают про меня разные гадости и зовут искусителем...

- Я знаю, Люцифер, - ответил Сущий, - я тоже не люблю тех, кто дрожит от страха. Я забыл им дать одинадцатую заповедь, которую ты подсказывал мне на горе Хорив...

- Не бойся?

- Не бойся...