| Главная » Статьи » Проза |
СКАЗАНИЕ О ЗВЁЗДНОМ МАЛЬЧИКЕ
Глава 11
«Не пристало воину гнить в сырой земле…» ...12 столетие до н.э.; 1256 год до н.э.; Фракия; Кавала... Фракия выглядела иначе нежели страна Хатти. Это был маленький клочок земли,то ли горный, то ли степной, но Тин его увидел совсем не таким, каким представлял себе. Он с детства помнил Фракию, по ту сторону Золотого Рога его было видно хорошо. Мальчик думал, что вся Фракия это сплошной горный перевал, дикий, покрытый лесом, где живёт чужой, неизвестный и непонятный народ. Теперь Тин понял, что это не так. Оказывается во Фракии стоят города, и даже большие, не такие как Золотой Рог. Города из белого камня, с высокими стенами и башнями, почти как Троя… И говорили фраки на языке таком же, как и троянский. Ладья быстро шла вдоль берега. Только крики чаек, да команды кормчего подгонявшего гребцов, мешали Тину наслаждаться чудесным берегом. Он рассматривал его долго, искал хоть что-то напоминающее родной край, но не находил. По другому тут казалось всё. Даже деревья другие. Жёлтые дюны выползали почти из моря и убегали вверх, вверх, покрывались соснами и кипарисами и вырастали горами, словно это были не фракийские берега, а совсем чуждая земля… Тин молчал. Он ждал, когда наконец ладья пристанет к берегу и под ногами прекратится шатание. Мальчика даже тошнило, но виду он не показывал, гордо смотря в глаза бывалым матросам, которые порой его даже сторонились и вежливо с ним раскланивались, при каждом его слове. - Да повелитель. Слушаемся, царевич Полидор, будет исполнено… А царевич Полидор, он же Тин, просто опирал края бортов и смотрел вперёд. Он и не хотел ничего. Только бы быстрее пристать к долгожданному пирсу… Кавала. Столица и порт. Большой порт, шумный. Тин таких никогда не видел. Он вообще, никогда не видел столько много кораблей и рыбацких лодий. - Троянцы! Троянцы! - услышал мальчик с берега. Ладья подошла совсем близко. На берегу приняли швартовый и подали трап. Он ступил на трап и сошёл на пирс. Двое воинов последовало за ним. - Троянский царевич… они проиграли войну, но данайцы боятся и носа высунуть из своих домов ночью, - пополз шёпот молчаливой толпы вокруг… Тин шёл молча, не обращая внимания ни на зевак, ни на шёпот, ни на какой то дивный трепет перед собой… Навстречу вышел человек преклонных лет, с охраной. На нём была серебристая троянская кольчуга. Шлем он держал в правой руке. Левая рука лежала на рукояти спрятанного в ножны меча. Тин остановился поравнявшись с человеком. Человек глянул на Тина. Их взгляды встретились. - Ты и есть посланец от Мастарны? - спросил человек. - А ты и есть Грамар, царь фраков? - переспросил Тин. - Назови своё имя, мальчик? - Меня называют Тин. Отец, когда-то, мне дал другое имя, которое и привело меня в этот город. - И какое же это имя? - Полидор, сын Приама, царя хеттов, - ответил Тин, глядя в лицо человеку. - Гм! Я Грамар, сын Бация, царь ильмеров, которых вы, хетты, называете фраками и фригами, брат жены твоего отца. Идём. Не пристало царевичу отдыхать в порту, на корабле. Вся процессия направилась через город. Вначале портом. Потом улицей, пока не дошли до небольшого дома окружённого кирпичной стеной. Эта крепость не выдержала бы и одного единственного штурма. Все стены, высотой в два человеческих роста были довольно стары, с огромными трещинами, наспех заделанные то ли саманом, то ли глиной. За воротами этого ограждения был дворик с бассейном. Двухэтажный дом густо обвивал виноград. А вдоль стен росли высокие кипарисы. Грамар повёл Тина в дом. На втором этаже, прямо на полу был разложен ковёр, на котором расставили, явно к приходу гостей, семь блюд с кушаниями. По всей видимости Грамар ждал Тина. Грамар указал на этот ковёр. - Присядем, поговорим? - Но я не вижу стола и лавок! - удивился Тин. - В наших краях нет ни столов, ни лавок. Разве можно отдыхать сидя словно на коне? - усмехнулся Грамар. Он присел около ковра. Тин последовал его примеру. - Угощайся, Полидор, - сказал Грамар, - извини, но не могу называть тебя так, как тебя величают в твоей стране. Пусть это не оскорбит тебя. Тин взял виноградную гроздь и начал обирать ягоды, кладя их в рот. - Так чего хочет таинственный царь Мастарна, и кто он такой? - спросил Грамар, - говорят, что это есть сам Геркле? - Нет, это не Геркле, - ответил мальчик, - Геркле давно убит в бою. А Мастарна это его сын. - Он достоин своего отца! - спокойно сказал Грамар, - ох и здорово же задаёт этот мальчишка данайцам! Скажу одно, что даже сюда доносятся жалобные всхлипы этого хвастуна Одиссея. Если два года назад он, со своим сотоварищем Ахиллом хвалился, что в десять дней захватил неприступную Трою, то сейчас его пыл и бахвальство поостыли здорово. Ну, а чего же хочет победоносный Мастарна? - Мой царь просит поддержать его воинами и оружием. Мы хотим собрать силу, которая осмелилась бы дать бой войску данайцев в стране расенов на суше. И что бы фракийский флот закрыл доступ данайцам на наши берега с моря. Грамар удивился. - А что даёт Мастарна взамен? - Ты знаешь, царь, что мы не торгуем землёй, - ответил Тин. - Мастарна чувствует себя побеждённым? Сын Геркле просит о помощи? - Нет! - возразил Тин, - он не просит о помощи, - просто в беде братья должны быть вместе. А фраки и расены это братья. В нас течёт кровь одного народа. Ты знаешь, что хеттов больше нет? Есть малая их часть, люди, которых смешало нашествие данайцев и касков. Мы называем себя руссами. - Руссами? Руссы… пусть будет так. Грамар подумал. - Знаешь, племянник. Иди и передай царю руссов Мастарне, что я дам рать для боя с эллинами. И флот дам, для войны на море. И земли руссов мне не нужны. Я не хочу прыгать в Ильмару, что бы править той землёй. Пусть разрешит беспошлинный проход моих караванов через его землю. Это цена, которую я предлагаю за союз ильмеров и нового народа, руссов... - У вас чудесный виноград, - усмехнулся в ответ Тин... Ночная Кавала напомнила Тину Золотой Рог. Если бы вместо горизонта, там, за огромной водой были бы видны горные берега, то мальчик вообще мог бы сказать себе: вот я и дома. Домой захотелось как никогда. Тишина, всплески волн, звёзды над головой, соловей заливался в саду на ветке, около бассейна, где и старался уснуть Тин. Но сон не приходил. Тогда Тин решил прогуляться. Он встал, накинул плащ, подцепил колчан со стрелами и перекинув через плечо лук, направился к выходу. - Я схожу на море, - сказал он молчаливому стражу у ворот и вышел на улицу. Неспешной походкой Тин спустился вниз улочкой и оказался в порту. Свернув правее он вскоре вышел на место, где совсем не было ни домов, ни людей, и город собственно остался как бы позади. Зато тут буйно рос кипарис. И трава была мягкая, словно её кто-то специально посадил на берегу. Мальчик присел на эту мягкую траву и начал слушать волны. Вдруг он даже усмехнулся: "Я не боюсь ночи! Мне не страшно!". От этой мысли он улыбнулся и растянувшись на песке стал любоваться звёздами. Волны что-то шептали. Тихо, спокойно, будто специально успокаивая Тина. Нотут Тин услышал, что неподалёку, кроме волн, ещё кто-то, что-то шепчет. Или стонет. Или плачет. Он поднял голову и увидел, что тут он не один. Прямо на берегу, на коленях, низко склонившись над водой сидела девочка. Это она плакала и шептала. Тин мог бы сказать, что она о чём-то стонала. Он встал и подойдя к девочке присел рядом. - Тебя кто обидел? Скажи мне и я накажу его! - Таг? - вдруг подняла девочка лицо и Тин увидел слёзы у неё на глазах. Он испугался. - Откуда ты знаешь это имя? - Таг, это ты? Я не вижу твоего лица... Я молила владыку Варуну о том, что бы он вернул тебя к жизни, Таг..! – девочка протянула руки к Тину думая, что он призрак, - он тебя отпустил на одну ночь до рассвета? Я поэтому не вижу твоего лица? Ведь мёртвые не имеют лица, Таг, это правда? - Погоди, - остановил Тин руки девочки, - я не Таг, я Тин... Девочка отдёрнула руки и отвернулась к морю, глядя на горизонт. - Уже два года я прихожу сюда... в садик этого храма. Жрица сказала, что если я очень попрошу Варуну, владыку царства мёртвых, то он отпустит одного мальчика хотя бы на одну ночь... - Этого мальчика зовут Таг? - спросил Тин. - Да... это его имя, - шепнула девочка. - А многих тут так зовут? - присел Тин рядом. - Он был самый лучший... Тин взял её за руку. - Ты не из этих мест. Фракийцы русоголовые, а ты совсем не похожа на них. - Ты тоже не русоголовый, - повернула лицо девочка. - Теперь я вижу тебя, - сказала она, - теперь я вижу, что ты не Таг. - Я Полидор. Ещё меня называют Тин. Видимо не зря соловей не давал мне сегодня спать. Видимо Варуна услышал твои молитвы. - Почему? - спросила девочка, - потому что ты встретил меня? - Да, - кивнул Тин, - а хочешь, я угадаю как тебя зовут? Девочка улыбнулась. - Кто ты? Ты сам Варуна? Или может ты Асмень? - Да нет, - рассмеялся Тин, - нет же. Но ты мне поверишь, если я скажу, что меня сюда послал Таг? - Ты нехороший мальчик, - встала девочка и направилась в сторону стоящего над берегом небольшого храма. - Погоди, - догнал её Тин и схватил за руку, - выслушай. Тебя зовут Азнив, ты молилась о том, что бы Варуна разрешил тебе вновь увидеть Тага, которого ещё звали Скамандрий. Ты из Трои... - Да... - отдёрнула она руку, - кто ты? - Я же говорю, что я Тин... Меня сюда прислал Таг. Его сейчас зовут... Его зовут... Но он жив. Он жив, но думает что тебя убили данайцы, в Трое... - Нет... нет... ты просто подслушал... ты подслушивал...- отдёрнула девочка руку и заплакав, побежала к храму... - Я несколько дней буду гостить у царя Грамара! - крикнул ей в след Тин, - я скажу Тагу, что ты жива, Азнив! Тин остался один. Он постоял. На душе скреблись кошки и было такое чувство, что он сделал что-то нехорошее. Мальчик прошёл к храму, походил вокруг него, осмотрел стены, толкнул двери, но они оказались напрочь запертыми изнутри... из Манускрипта: "Сейчас много говорят о том, что Гекуба сама послала своего сына Полидора к своему брату, Грамару, во Фракию, дабы тот привёл войско фракийское на помощь троянцам, что бы не исчез троянский народ. Но это неправда, потому что ни Гекубы, ни троянцев тогда уже не было. Гекуба давно предстала пред богами в Священной Прави, ибо была матерью царевичей, а имя Полидора Семаргл унёс в прошлое, ибо со смертью Приама о нём, как и о Поликсене, уже никто не вспоминал, ибо считали сих детей Приама мёртвыми. Но и после исчезновения своего Полидор послужил делу Мастарны, встал за свою страну и за свой народ, супротив данайцев выступивши. Мальчика Тина, пасынка безвестного рыбака из селения Золотой Рог, которое на языке фригов именуется Галата, Мастарна научил говорить так, что якобы он и есть Полидор, сын Приама и его, Мастарны, кровный брат, для того, что бы брат Гекубы, фракийский царь Грамар дал войско для помощи троянцам. И всем объявил, что отныне, в случае его смерти, или тяжкой болезни, трон руссов, которые ранее именовались хеттами, займёт царь Тин, под именем Полидор, сын Приама, потомок Божественного Лабарны. Мальчик Тин, умело стрелявший из лука, пасынок безвестного рыбака с Золотого Рога, достиг земли фраков на троянском корабле, в окружении воинов, и был принят с почестями достойными только царевича. Грамар, никогда не видевший своего племянника согласился помочь Мастарне. Пробыл там Тин 12 дней и пустился в обратный путь, ибо, как говорят, выросший в горах, в суровых условиях, не терпел стен дворцовых..." Матросы уже отдали швартовый, когда на пристани раздался крик и на пирс выбежала девочка-подросток. Она бросилась к кораблю, что-то крича, из чего Тин понял, что она зовёт его по имени. - Остановитесь! - крикнул Тин матросам, узнав Азнив. Девочке спустили трап и Азнив бойко вбежала на ладью и спрыгнула на палубу. - Полидор... забери меня с собой! - с ходу бросилась она к Тину. Тин показал жестом руки, что бы снова отчаливали. - У нас война, - хмуро сказал Полидор, - не лучше ли тебе дождаться Тага тут? - Не лучше... - И мы можем не дойти даже до берегов Руси. - Мы дойдём... Таг будет рад... - упала ему в ноги Азнив и заплакала. - Ну вот ещё, - отвернулся Тин, - до чего не люблю нытиков. Ладно, - махнул он рукой, как хочешь. - Спасибо, Тин, - посмотрела на него девочка и встала, - если ты прикажешь, я могу помогать матросам. - Не надо, - отошёл он, а Азнив увязалась за ним. - Почему не надо? Я могу готовить им еду, могу шить, могу лечить раненых... - Женщина на корабле - дурное предзнаменование, - отрезал Тин. - Я не просто женщина, я невеста Тага. Я царевна... Мы помолвлены с Тагом... - Была уже одна невеста, у Париса... - встал у борта Тин, провожая удаляющийся фракийский берег. - Тагу нравилась Елена. Он привёл меня во дворец посмотреть на неё, а его дедушка разрешил оставить меня. Тин глянул на Азнив. У девочки на глазах показались слёзы. Она молча смотрела на море. - Ну вот только не надо плакать, - буркнул он, - Таг говорил, что ты смелая и сильная... - А какой сейчас Таг? Он наверно всё такой же весёлый и шустрый? - подняла глаза на Тина Азнив. - Он сейчас другой... - ответил Тин, - он нелюдим, он молчалив, он совсем седой... Тин отошёл, коснувшись руки девочки. Та осталась стоять у борта. Мальчик присел на бочку болтая ногой и глядя куда то вдаль. Море начинало волноваться. Чайки тревожно кружились над ладьёй. Тин слышал слова кормчего о том, что неплохо бы идти ближе к берегу, что ожидается шторм и вообще, всё это ему уже не нравиться. Тину и самому ужасно не понравилось начало обратного пути. - Да ладно тебе, - встал он и подошёл к Азнив, - он всё равно ждёт тебя. Азнив ничего не ответила. Она только глянула на Тина, улыбнулась и снова перевела взгляд на море... Солнце стремительно поднималось по небосводу. Гребцы затянули долгую и грустную песню... Ой откуда будешь ты Богдане? Буду сам я братцы из-за моря. Что там слышно за морем, Богдане? Слышны только горюшко да война. Идут на три лавы вороженьки, На четыре лютые варяги, Славны витязи гору укрыли, На горе алеют наши стяги. Там стоит вороный конь под стягом, А на нём сидит царевич ясный. Он правой рукою меч сжимает, А по левой кровушка играет. Летят вороны в его сторонку, Летят крячут молодцу сдалёка: Что сказать нам матушке родимой, Что сказать отцу, жене любимой? Вы скажите им слова вот эти: Что я ранен был, да не так сильно, Буйну голову полынь накрыла, А рученьки волки растащили, Сердце мое смелое укрылось, Поросло бурьяном да травою, Мои кости белые срослися С белым камнем, утренней росою. Пусть мне ищут парубка простого, Чтоб срубил мне срубчик-домовину, Хатку новую что бы поставил, Да провёл в последнюю годину. *** Твёрдо было материно сердце: От беды слезы не проронила, А как утром белый день занялся, Чёрные два ворона летели, Аж до плеч в крови вороньи крыла, Бела пена капает из клювов, Вороны несли юнака руку, Золотое на руке колечко, Уронили матери на руки. *** …то же время; Малая Азия; Килла (Киеград)… Когда дань собирали в годы Приама, да и во времена всех его предков, царь лично объезжал все близлежащие селения, а то и углублялся далеко в степи, где люди сами отдавали то, что могли, что считали возможным. Царь ехал «в люди». Этот сбор, перед седьмым днём месяца сеченя, так и назывался - «Полюдье», которое порой и не доходило до дальних посёлков (там были свои наместники). При данайцах изменилось всё. Теперь, хотели того, или не хотели люди, они сами должны были ехать с данью к новым хозяевам. И везли не просто то, что могли, а все излишки. Что данайцы объявляли лишним, то считали своим. Если какой-то замешкавшийся хозяин не успевал к сроку, то мог лишиться всего. Даже жизни. Страшным было, когда в посёлке объявлялись косматые данайские гоплиты. Эти гоплиты обирали до нитки. Может быть, именно поэтому крестьяне и рыбаки предпочитали таки отдавать подобру-поздорову то, что считалось излишками. Поймал рыбы, больше чем мог съесть? – отдай лишнее. Окотилась корова – отдай телёнка. Собрал виноград – отдай то, что у тебя не будет храниться. Выгнал вино – тоже отдай, то что не выпьешь… Вот и везли, вели, несли в данайский стан каждый месяц в году, много добра. Одиссей и предположить не мог, что троянцев осталось так много. Он только молча принимал оброк, обходя всё то, что буквально свалили, составили, сложили ему под ноги… - Что у тебя? – спрашивал по знаку Одиссея воин, у старика, сидящего около своих корзин. - Виноград, повелитель… - отвечал старик. - А у тебя? – переводил Одиссей взгляд на молодого ещё парня. - Рыба, два мешка наловил. - Хорошо, - шёл дальше Одиссей. Там мычали телята, там блеяли козы с овцами, на возах лежали ковры, стояли бочки с вином, а на бочках сидели молчаливые виноделы. - Почему нет золота? Я приказал этим илотам свезти сюда всё золото, которое они имеют у себя по домам, - глянул на воинов Одиссей. - Золото привезли, но мало. Мы забрали всё ещё прошлым годом, - тихо, будто шёпотом ответил воин. - Отберите из илотов ныряльщиков. Да побольше. Пусть они вытягивают то, что потопил в портах их Мастарна, - сказал Одиссей, - они все будут отвечать за сообразительность своего царя. Одиссей, в сопровождении воина двинулся дальше. Золото, на дне бухты в Килле, покоя ему не давало. Там было море золота! Оно снилось ему каждую ночь, и уже сам он заметил, что не думает ни о чём, кроме этого золота. Во сне он нырял на дно бухты, доставал это золото, но вдруг резко просыпался и понимал, что это всего лишь сон… Тогда он начинал придумывать разные способы его поднять. Можно было якорями, можно и сетями, но нужно было найти смельчаков, которые бы нырнули туда, на дно… Среди эллинов смельчаков он не находил, ни за какую награду… Троянцы тоже не спешили выполнять полусумасшедший приказ архонта, почему-то предпочитая вовремя сбежать. Что им только не сулил Одиссей! И свободу, и своё благоволение, и то же золото, за которое можно было купить и то и другое. Хотя, если бы Одиссей спустился на дно бухты, то его ждало бы глубокое разочарование. Дело в том, что Мастарна, перед тем как потопить корабли, всё-таки успел выкрасть с них значительную часть того золота. Благо, Одиссей загрузил его в мешки да сундуки… Теперь среди троянцев ходили рассказы о том, что где-то на руинах Трои спрятан клад Приама… - именно того самого золота Одиссея, за которым он собирался нырять на дно бухты. К вечеру Одиссей укрылся в крепости Киллы… Крестьяне уже разошлись кто куда, а солнце клонилось к закату, когда к воротам крепости подъехали новые возы. - Дань светлейшему архонту! – прокричал извозчик. - Откуда ещё дань? – спросил гоплитсо стены. - Да из далёка! Из Золотого Рога! - Из Золотого Рога? – переспросил гоплит, - а почему так поздно? Днём не могли? - Так не поспевали, благородный воин, - ответил ему извозчик, - ты бы пустил, а то боимся, как бы рыба не пропала. Да бочка с вином прохудилась, вытекает уже! - Вино, говоришь? – усмехнулся гоплит. - Отворяй! – крикнул гоплит стражникам, - илоты вино привезли! Ворота отворились. Возы начали въезжать на подворье. Один… Второй… Пятый… Двенадцатый… Уставленные бочками и крытые соломой. Двадцать возов въехало и ровно встало вдоль стен. - Ну, показывай своё вино, - подошёл тот самый гоплит к старшему извозчику. - Вам какое? Красное, или белое, благородный воин? Какое испробовать желаете? – склонился извозчик. - Хе! Ну, давай, и то, и другое!, - лениво ответил гоплит. - Сию минуту, господин, - подошёл извозчик к возам. - Давай! – крикнул он товарищам… Раздался резкий свист. Внезапно, все бочки и сундуки, как по команде отворились и оттуда выскочили вооружённые люди, с чёрными повязками, скрывающими лица… - Скифы! Скифы в крепости! – успел крикнуть гоплит, но упал под мечём извозчика… Руссы набросились на данайцев настолько внезапно, что те не успели сообразить, что же случилось и откуда взялись враги… А дружинники уже бились на стенах, врывались в цитадель, резали полупьяных и спящих данайцев… Занялась огнём соломенная крыша конюшни, испуганные кони вырвались наружу и бросились к воротам… Огонь перекинулся на сухой виноград, вьющийся вдоль стен и быстро побежал к деревянной кровле… Пламя всполохнуло с неистовой силой. Но бой не останавливался… Одиссей вскочил со своего ложа разбуженный криками и вспышками огня… - Что это!? Кто это!? Это скифы!? Откуда они тут взялись!? – набросился он на стражников… - Они въехали под видом данников, в бочках из-под вина и рыбы! – крикнул в ответ стражник. - Нечистая мать! В бочках! Что бы их обдурить мы строили целого коня, а они – в бочках из- под вина и рыбы?! – выхватил меч Одиссей. - Что прикажешь? Архонт? – спросил растерянно стражник, - вступаем в бой? Тут море рабов, добра и еды! - Уходим… - словно шепнул в ответ Одиссей, - их тут несколько сотен, а нас и пол сотни не наберётся… И то половину уже вырезали… Одиссей бросился к выходу. Стражники выскочили за ним… Во дворе, под светом пламени продолжался бой. Наконец, в ворота крепости ворвались всадники в островерхих шлемах и серебристых латах витязей. Данайцы, увидев царскую стражу начали поначалу отступать, а затем вовсе бросили оружие и побежали… - Не догоняйте их! – раздался мальчишеский голос над огнём пожара, - изгоните их в степь и всё. Там их уже ждут… Руссы начали гнать данайцев. Начался бой на улицах. Из казавшихся спящими домов вывалили, кто с чем, жители, которые тут же набросились на гоплитов. Поднялся невыносимый шум и гам. Цитадель занялась огнём… Таг снял шлем и посмотрел на разгорающийся пожар. - Как будто в Трое, - сказал мальчик. - А где Одиссей? - Его ложе пусто, мой повелитель, - вышел из дома «извозчик», - хитрый лис опять бежал. - Ничего, Пайрон, - усмехнулся Таг, - в следующий раз не уйдёт. Он обернулся назад и поманил Аплу. - Сыграй победу, Аплу! Объяви всем, что город свободен от данайцев! Сегодня ночуем здесь. Я устал от балок… Аплу спрыгнул с коня и взлетел на бочку, стоящую на возу. Мальчик провёл флейтой по губам и сквозь шум, раздалась весёлая мелодия… - Слава! Слава! Слава! – закричали воины ударяя клинками о щиты. Таг развернул коня и проследовал с витязями к воротам крепости, в город… Одиссей, своего коня гнал в сторону троянских руин. Там были и воины, и на голову не падали капли начинающегося дождя. Выехав на курган он остановился, и глянув на Киллу, дико закричал. - Столько всего ты меня лишил, Мастарна! Всего! Он пригрозил кулаком Килле и повернул на север… Воины тоже глянули на бледное марево пожара, и молча последовали за своим архонтом… … на берегах Стикса… Одиссей не мог стерпеть ни обиды, ни оскорбления. Самым ужасным для него во всей данной ситуации было именно оскорбление, а если быть более точным – унижение. Мальчишка заставил бежать его, прославленного воина и архонта от толпы лавочников, торговцев. Именно такая слава и разнеслась по окрестностям. И Одиссей казалось, что эта слава начинала облекаться телом, настоящим телом. Что она росла, и не просто росла, а ещё и размножалась, делилась, её становилось всё больше и больше, и эти «славы» бежали с проклятой земли во все стороны света с криком: «Одиссея мальчишка разгромил! Одиссея торговцы обратили в бегство! Одиссей купился на собственную уловку!»… Собственно, так оно и было… Данаец, едва только оправился от удара, моментально бросился вдогонку, запретив кому бы то ни было рассказывать о собственном позоре. Но не только скифы, но даже и греки рассказывали друг другу о том как пала Килла. Это здорово веселило народ. Архонт попался в свой собственный капкан! …Пока шли степями обнаруживали только засыпанные родники и горящий пырей с ковылём. Данайское войско, точнее то, что от него оставалось, а оставался сравнительно небольшой отряд личной охраны самого Одиссея, оказалось напрочь закрыто среди крутояров и каменных скалок. Хоть коней бросай и иди дальше пешком. Только на пятый день разведка обнаружила признаки жизни… - Там внизу, в балке у речушки, относительно небольшой, какой-то старик с собакой в шалаше живёт. - Старик? Собака? Откуда тут старик и чем он кормится? – усмехнулся Одиссей. - Видимо рыбой, - ответил разведчик. - Откуда тут рыба, - сплюнул Одиссей, - скифы травят и землю и воду. Сами дохнут, и людей переводят. Он вскочил на коня. - Давайте мне этого старика… Данайцы направились следом за Одиссеем… С небольшой заминкой спустились в балку. Данайцев оказалось довольно много для того, что бы их появление осталось незамеченным. Да и старик повёл себя относительно приветливо. Он учтиво вышел навстречу Одиссею и даже поклонился ему, с улыбкой на лице. - Приветствую тебя, славный Одиссей, царь Итаки. Одиссей даже удивился. - Ты скиф. И почему же ты приветствуешь меня так почтительно? Меня ненавидят в этой стране все, от грудных младенцев до глубоких стариков. Я тут людей казню без разбора, а живых терзаю до смерти. А ты, как будто и не местный житель, старый баран. Весёлый смех данайцев наполнил балку. Вокруг чернели пещеры, в одной из которых сияли жёлтые огоньки глаз собаки. Собака поднялась и медленно поковыляла к старику, сев возле его ног. - Я Харон, ответил старик. Я страж этой реки, которая зовётся Стикс. Это граница царства живых и царства мёртвых. Через эту реку никто ещё не переходил без моего благословения. - Страж? - рассмеялся Одиссей, - и кто же тебя стражем назначил? Мастарна? Или ты скажешь, что сам бог смерти Аид благословил тебя на стояние у границ жизни и смерти? - Дьяус-Питар, Отец Небесный! – ответил Харон, - там, за рекой, только мёртвые и живым нет туда входа. - Ладно, старый, - прервал его Одиссей, - не забивай мне мозги своими сказками, полоумный жрец. Одиссей махнул рукой на реку. - Сколько тут локтей перехода, Гомер? Гомер, молодой всадник со старенькой лирой, оценил реку взглядом. - Я думаю около двухсот, повелитель. - Ладно, - повернул к реке коня Одиссей и показал воинам знак к переправе. - Сейчас глянем, какое оно, царство мёртвых… Интересно будет поздороваться со старыми друзьями. Воины спустились к каменистому берегу и ступили в воду. Конные воины пропустили пеших, а затем сами въехали в воду. Едва только последний данаец отплыл от берега, неизвестно откуда раздался петушиный крик, и с криком вылетело несколько стрел несущих на себе горящие пакли… …Река вдруг вспыхнула и наполнилась зловещим, пожирающим всё огнём, человеческими криками проклятия и воплями о помощи. Чёрный дым вмиг наполнил балку… - Гомер! Где старик?! – закричал Одиссей. В дыму ничего не было видно. Старик давно исчез, а собака последовала его примеру. - Сбежал скиф! Он сбежал! Гомер! Найди его! – как ребёнок кричал Одиссей в безумии, но Гомер словно не слышал его. Да и не мог он услышать Одиссея сквозь крики горящих заживо людей… Данайцы выбегали из воды пытаясь сбить с себя пламя, но оно только сильнее разгоралось и проникало всюду, словно стекая по человеческим телам, на камень, на землю и не гасло даже в воде из родника, бьющего тут же в балке. Занялся камыш. Огонь подскочил, казалось, до самого неба. - А!!! Проклятие!!! – завопил Одиссей, ударил шпорами коня и буквально взлетел на гору. Стоявший рядом в оцепенении Гомер вдруг ожил и пришпорив коня, вылетел вихрем из этой проклятой балки… Через полчаса всё было кончено. А ещё через несколько минут погас и камыш… Когда дым улетучился река, от края и до края была наполнена обугленными трупами. Трупы были и у берега, и на противоположном берегу, и в пойме, и посреди реки. Они никуда не плыли и не тонули. Кое-где ещё маячили огоньки синего пламени, догорая как остатки жизни… Одиссей, с десятком гоплитов, выехал на каменистый берег, рассматривая эту зловещую картину… Он ничего не говорил. Архонт только покачивал головой, а на лице его дёргалась полусумасшедшей гримасой жилка, то ли от ужаса, то ли от бессилия. Вмиг погибло несколько сотен лучших данайских воинов, тех самых мирмидонов, которых водил в бой сам Ахилл… - Воистину теперь Стикс назовётся рекой смерти, - произнёс Одиссей… На противоположном берегу так же наблюдали эту картину. Таг не ужасался от виденного, и никто из окружавших его, не горевал. Это было бескровная победа. Ещё одна победа. Наконец показались Харон с Цербером. - Так что это за смесь? – поприветствовал Харона мальчик, указывая на реку. - Это кровь земли, - ответил Харон, - чёрная кровь, которую ещё зовут словом «нефть». Эту тайну поведал мудрому Лаокоону один египетский жрец, а он поведал мне и научил, как добывать эту кровь из земли, и открыл знание о том, как и где её искать. Есть ещё дыхание земли. Оно тоже огнём дышит127. - Пусть про это не знают данайцы, - сказал Таг, - а наши люди все должны знать и уметь добывать и применять кровь и дыхание матери-земли. Ты научишь меня этому, Харон? - Обещаю, повелитель, - поклонился старик. - Но ведь рано ли, поздно ли, данайцы поймут, что Стикс не граница междумирья, - усмехнулся Пайрон. - Вонюч и грозен греческий огонь, - покачал головой Таг. ДАЛЬШЕ | |
| Просмотров: 366 | | |
| Всего комментариев: 0 | |