| Главная » Статьи » Проза |
СКАЗАНИЕ О ЗВЁЗДНОМ МАЛЬЧИКЕ
***
Этим утром Хриса была взбудоражена появлением на горизонте данайской галеры. Галера была одинока и медленно, но уверенно направлялась по волнам прямо к городскому причалу. Она напоминала скорее призрак, нежели корабль. Но, что самое страшное было в этом «призраке», это иссиня-чёрный парус на мачте. Такого не видели даже видавшие виды матросы. Парус возбуждал интерес, ужасный, рождаемый страхом. К причалу сбежался практически весь город. Тут были все. От градоначальника, до последнего нищего. И у всех на устах держались только догадки, отчего это вдруг данайцы решили прислать в Хрису эту галеру. И почему не в Трою, а в забытый богами, и даже случайными людьми, рыбацкий городок. Старики наперебой рассказывали предания о кораблях-призраках, о морских демонах и чудовищах, принимающих облик кораблей, и даже целых армад. Вспомнили даже о том, что колдуны данайцев могут напустить обман в очи врага, когда один воин покажется десятью, а сотня - одним единственным безоружным странником. А тут, видать, огромная эскадра приняла облик захудалого судёнышка с несколькими матросами. По крайней мере, все были уверены только в одном, что без колдовства тут не обошлось! На всякий случай ударили в колокол, который обычно оповещал о появлении неприятеля… Но это мало повлияло на галеру. С приближением корабля все поняли, что галера не призрак и не заколдованная эскадра. Люди могли отчётливо разглядеть гребцов, и кормчего, и матросов, и даже баранов в клети у мачты. Но тех, кто был на палубе, почему-то мало волновало происходящее на берегу. Двигаясь словно в пустоту, гребцы продолжали уверенно грести по направлению к пристани. Наконец корабль приблизился к берегу и, на удивление людей, галера не причалила к пирсу, а чуть замедлив ход врезалась в песчаный берег, как это обычно делают данайские мореходы. С палубы, через борт, на берег спустили широкий трап, по которому к собравшимся людям вышел сам кормчий, ведя за собой молодую девушку. Он приблизился к толпе. - Кто здесь Актамасад, жрец Феба? - спросил кормчий хладнокровно. Люди начали переговариваться, узнавая в девушке пленённую пол года назад дочку жреца храма Яяша, Актамасада, красавицу Идико. - Так кто тут Актамасад? - повторил кормчий свой вопрос. Толпа расступилась, пропуская вперёд жреца. Кормчий выставил вперёд Идико. Та, подойдя к жрецу, упала к нему в ноги обнимая их. - Актамасад ушёл на Балканы, что бы умереть на Олимпе, - ответил монотонно кормчему жрец, - я Анкар, его брат и верховный жрец Яяша. - Я Одиссей, - сказал кормчий, - архонт Итаки. Мне велено, базилевсом Агамемноном доставить дочь жреца Феба Хрисеиду домой, и принести дар городу и Богу земли Илион91, в знак искупления. Многие беды обрушились на наш народ. Наши боги, через наших прорицателей, велели вернуть Хрисеиду в родительский дом. Мор, голод, болезни, падёж овец и коз явились карой за непочтительное поведение некоторых наших гоплитов к Актамасаду. Едва он удалился из нашего стана, как неведомая болезнь была принесена Фебом, которая словно стрелы сразила многих наших воинов. Примите от нас скромное подношение в знак искупления, и отдайте богам то, что обещано народом Эллады. Одиссей подал знак воинам на галере. Четверо воинов вынесли клеть с животными и поставили её на берегу. За ними вышли другие воины. Каждый нёс небольшой ларец. Ларцы поставили рядом с клетью. Одиссей открыл каждый из них по очереди. - Это наш дар городу и дар искупления богам, самоцветы рудников Балканских гор и золото наших архонтов, - указывал он на драгоценности, - это знак смирения, которого требуют от каждого из нас боги Олимпа. Он поклонился жрецу. - Прими, о великий Анкар то, что велено было отдать в руки Актамасада. Жрец подошёл ближе и коснулся сокровищ. - Наш небольшой город принимает дары мира, Одиссей, повелитель Итаки. Мы думаем, что данайские и хеттские мечи никогда не пересекутся больше в смертельных схватках. Но почему вы не явились с этими дарами в Трое? - Троянские царевичи уже посетили Аргос, - ответил Одиссей, - да и наши предки завещали нам класть туда, где брал. Возвращать тому, у кого отнимал. - Мудро, благородный Одиссей. Ваши мудрецы прорекли мудрое наставление грядущим, - ответил жрец. Одиссей подал знак воинам, и те направились на галеру. Он двинулся вслед за ними. - Данайцы держат своё слово, - остановился он у трапа, повернув лицо к Анкару, - данайцы не отрекаются от своих обещаний. Произнеся это, он молча поднялся на палубу. Воины втянули вверх трап и оттолкнулись от берега. Галера отчалила. Скрылась из виду она так же быстро, как и появилась. Вскоре люди не могли разглядеть на горизонте даже пятнышка… Анкар приблизился к дарам. Это были самые обыкновенные бараны, обычное золото и обычные самоцветы. Но всё это вместе стоило десяти таких городков как Хриса. На них можно было возвести могучие городские стены, подобные троянским, или поставить храм более величественный, нежели в троянском порту. Анкар только поднял руки к небу и молитвенно закрыл глаза. - О Яяш, - произнёс он, - благодарим Тебя за возвращение в отчий дом моей племянницы, Идико. И за эти дары, данные тобой руками данайца Одиссея, славим твою щедрость к детям Твоим, к жителям Хрисы. Мы восславим дела Твои справедливые и щедрые. Вслед за Анкаром пал ниц весь город, повторяя слова жреца. - Заберите жертвы и несите их к алтарю, в храм! - крикнул Анкар. Люди подхватили клеть с баранами, ларцы и с пением гимнов Яяшу, веселясь, направились к храму. Впереди молча шла Идико. Она была более чем молчалива. Её глаза говорили о том, что ей было вообще безразлично всё происходящее. Идико только смотрела вперёд и как-то равнодушно реагировала на радость своего дяди Анкара, и всех жителей этого города, на их поклоны ей и счастливые поздравления с возвращением домой… *** Следующим утром Идико исчезла. Её не могли найти ни в храме, Богу которого она была посвящена с малых лет, ни дома, где она вечером ложилась в постель, умастившись благовониями, что бы отдохнуть после длительного путешествия через Море Тысячи Островов, ни во всём этом небольшом городе. Никто её не видел. Правда городская стража, под покровом ночи слышала топот конских копыт, удаляющийся от города на север… И вновь в городе поползли упорные слухи, что молчащая Идико была призраком, равно как и архонт Одиссей, все матросы, да и сама странная галера под чёрным парусом. Нашлись даже рыбаки, которые рассказывали, что незадолго до появления странной галеры уже видели её обломки недалеко от Тенедоса, которые запомнили по гонимым волнами вдоль берега чёрным парусам. Все решили, что настоящая галера действительно разбилась о камни Тенедоса и затонула, а Одиссей погиб выполняя приказ Агамемнона, везя Идико домой к отцу, что он был настолько верен своему базилевсу, что даже погибший достиг берегов Хрисы! Нашлись, правда, противники этой версии. Они утверждали, что Одиссей, благородный архонт и славный воин, не мог спокойно смотреть на страдания прекрасной девушки. Поэтому он, якобы, выкрал её у Агамемнона, что бы отвезти к родным берегам и благословившись у Актамасада, жениться на ней. Одиссей, видимо, говорили люди, решил остаться в стране хеттов и, ради своей возлюбленной, служить Приаму. Правда, по дороге их застал шторм и Одиссей погиб вместе с Идико, разбившись о неприступные камни Тенедоса. Но угрюмый Бог морей и источников вод Варуна, узрев в их сердцах любовь, разрешил возлюбленным достичь желанных берегов… Одиссей растаял в морском тумане, а Идико, добыв до утра, растаяла в лучах восходящего солнца, навеки соединившись с возлюбленным, и теперь они неразлучны вовек... Что же касается даров, то все сошлись во мнении, что они являются даром погибших Одиссея и Идико городу и есть ни что иное, как частичка сокровищ Владыки Океана, который и отпустил сих воина со девицей красной проститься с родным домом, то есть с миром живых, что бы заявит о своей любви и своём благородстве… Городской же, базарный, певец даже сложил песню о любви пленной хеттской девушки и данайского архонта, который, спасая свою возлюбленную погиб в волнах грозного и бушующего моря, а та последовала за ним, бросившись в бушующую стихию. Но призраки их достигли берегов страны Хатти… Печальная получилась песня. Но люди полюбили её… Больше всего версия о призраках устраивала Анкара. Теперь он мог всем, с чистой совестью, утверждать и клясться, что золото и драгоценные камни, привезённые Одиссеем, так же оказались призрачными и растаяли вместе с лучами восходящего солнца… *** …в подземельях Тайницкой башни троянской цитадели стояла вечная темнота и смрад. Трупный смрад не давал дышать. Даже воины и палачи, что проводили дознания, кутали лица в полотенца, что бы хоть как-то перебить смердящий гной, но долго не выдерживали. В этих тьме и смраде, многие из уличённых в шпионаже, в воровстве, в убийствах и разбое, находили последнее пристанище остаткам своих дней. Как правило, схваченный на месте преступления, больше никогда не видел света. Редко кому удавалось вырваться из темниц троянского царя. Если такое происходило, то несчастный был уже либо совсем стар, либо совсем искалечен, или лишившимся рассудка. Трупы отсюда не выносили, а оставляли гнить там, где узник доживал свои последние часы. В клети к умершим бросали живых. Это была самая страшная пытка: пытка смертью. Её, как правило, не выдерживал никто… Бывало, из милости, совершенно обезумевшего узника… убивали. Душили. Или тайно казнили, по приказу царя. В жаркую пору стены темницы накалялись, становились горячими, и смрад начинал чадить ещё сильнее. Тогда, в этой печи сходили с ума и умирали не только узники, но и сами палачи… Каменным мешком называли троянцы это место… По тем, кто попадал в каменный мешок, плакали как по усопшим… Оттуда не было возврата… Приам не любил этого места, созданного его дедами. Редко он спускался в темницу под Тайницкой башней. Когда-то, в молодости, едва сев на Золотом Троне, он приказал освободить всех узников этой тюрьмы. Но шли годы. Приам старел. И со временем, и его появление в этом аду могло означать только смертные приговоры, которые служили одновременно и избавлением… В это утро его поднял Геркле. Приам чинно подвёлся с ложа и молча, взглядом показал, что бы Геркле говорил. - Пойман вражеский соглядатай, - произнёс Геркле полушёпотом, словно опасаясь, что бы их разговора никто не подслушал. - Доведено ли, что это соглядатай? - спросил Приам. - Доведено, - ответил Геркле, - она взята, когда пускала голубя с городской пристани, в сторону моря. - Она? - удивился Приам, - ты хочешь сказать, что соглядатаем врагов была женщина? - Женщина… - Голубь убит? - Убит. Приам встал и подпоясал тунику. - Где сейчас эта несчастная? - Там где и положено. В Тайницкой башне. Мы ждём тебя. Геркле сунул Приаму маленький кусочек пергамента. Приам развернул его. Читал долго. Ещё больше думал, глядя в окно. - Значит Агамемнон не находит успокоения, - сказал Приам, - воистину, только наша смерть примирит наши народы. - Идём, отец, - произнёс Геркле, - я хотел бы развязать ей язык, но она упорно молчит, не желая говорить даже на дыбе… Нехотя Приам направился за Геркле… В Тайницкой башне, кроме обречённых на вечные муки узников, жавшихся к клетям и молчаливо просящих о чём-то, был ещё палач и два воина. Воины освещали факелами маленькую комнатку, а палач, что есть силы, хлестал обнажённое тело девушки, которое было подвешено за локти к дыбе, закреплённой между двух стен… Девушка уже не кричала. Глядя на окровавленные рубцы по всему её телу, можно было понять, почему она не могла издать даже стона. Она учащённо дышала. Прямо под ней, на полу, растеклась лужа крови. Кровь капала с её ног не переставая. А палач хлестал и хлестал. Когда вошёл Приам, девушка издала тихий крик увидев царя… - Стой палач, - произнёс Приам, - погоди, остановись. Он окинул взглядом девушку, взял её за подбородок и заглянул в испуганные чёрные глаза. Смотрел долго, о чём-то думал и тяжело дышал. Потом усмехнулся. - А я то думал!.. Да, ты похожа на Идико, дочь ушедшего в скит жреца Хрисы. Да так похожа, что и родной отец не отличил бы сразу… Рассчитывали на доверчивость наших людей данайцы. Что ж, не прогадал Одиссей. Верно его идея была? Вначале её приняли за живую Идико. Поверили, что данайцы вернули дочку Актамасада, моего друга, из уважения к его старости. Потом, вся Хриса твердила о призраке погибшей… Приам отошёл и долго рассматривал девушку. - Где там! - произнёс он, - данайцы бесчестны! Но это достойно Одиссея! Он правда не учёл одного. У Хрисеиды были голубые глаза, подобные небесному своду в ясную погоду… Приам присел на лавку у стены. - Что с ней делать? - спросил Геркле у отца. Приам промолчал опустив взгляд. Потом глянул на сына. - Негоже такой красоте умирать в каменном мешке под Тайницкой башней, среди гниющих трупов убийц и насильников. - Молчит? - спросил он у палача. - Молчит, мой повелитель, - ответил палач. - Ладно, - сказал Приам, - пусть молчит. Она прекрасна как божество. Ещё совсем ребёнок. В глазах у девушки загорелся огонёк надежды. - Осудим её по нашим обычаям, - сказал, подумав, Приам. - Геркле! - подозвал он сына. - Я, отец. - Допросите её, как можно суровее, что она знает и чего ведает, о планах данайцев. А утром покараешь её на площади города. Велю ей публично вырвать ноздри, отрезать одно ухо и ослепить на один глаз. Что бы ничего не смогла сообщить нашему врагу, урежьте ей язык и отрубите правую руку. И пускай идёт к своим. Пускай это, будет наука всем соглядатаям в нашем городе. Приам встал, развернулся и направился к выходу. - Οχι! Ωχιι! - раздался вслед ему дикий крик девушки, и палач заткнул ей рот её же туникой… - Заговорила, - усмехнулся палач… *** Рано утром на площади собирался народ. Он всегда собирался, едва видел, как выкатывают на середину площади плаху. Плаха эта напоминала огромную телегу без бортов, с двумя толстыми столбами, между которых растягивался за руки преступник, приговорённый к смерти или публичному бичеванию. На сей раз, к всеобщей радости, среди столбов была растянута совсем юная девица… Сальные реплики из толпы унижали больше, чем само такое беззащитное состояние. Те, кто находился ближе, могли видеть на глазах у приговорённой девушки слёзы… Смельчаки лезли на плаху. Стражники отгоняли их, но некоторым всё же удавалось прорваться и дотронуться до самых запретных мест красавицы. Этих сбрасывали обратно под общий смех, гнали пинками и плетьми, но тут же появлялись новые. Таг услыхал на площади шум, увидел скопище народа и заметил, что дедушка куда-то собирается вместе с папой. Нагнал он их уже у колесницы. - А вы куда? Я тоже хочу! Что там? - как бы спрашивая сразу два вопроса и тут же отвечая на ещё не произнесённый встречный, заголосил мальчик. - Зачем тебе? - спросил Приам. - Я хочу, и всё! - ответил ему Таг. - Ты ещё мал на такие вещи смотреть. - Ну и что? - Ладно! Прыгай на колесницу, только быстрее, - приказал Геркле Тагу и Таг, с улыбкой на лице залез к отцу. - Но там будут казнить преступника! - не одобрил решение сына Приам, - а Таг ещё ребёнок. - Разве он никогда не будет царём? - глянул на отца Геркле, - пусть знает всю правду царях… Ответ отца был железным. - Вот-вот! - обрадовался мальчик и протиснулся вперёд колесницы… Толпа расступилась, пропуская Приама, разгоняемая едущей впереди дворцовой стражей. Колесница остановилась прямо возле плахи и Таг, наконец, увидел, кого собираются казнить. Голое женское тело он видел впервые, поэтому с интересом начал его рассматривать и даже ласково улыбнулся. Но девушка, почему-то, не улыбалась, а только смотрела в глаза мальчику. Лишь когда глашатай объявил царскую волю, она слегка усмехнулась и даже закрыла глаза… Таг увидел, как к ней подошёл палач, схватил красавицу за волосы и со всей силы, взмахом ножа отрубил ей ухо. По щеке, по плечу полилась алая кровь… У мальчика затряслись прожилки, и он прижался к дедушкиной руке, не отводя глаз от девушки. Девушка тоже продолжала смотреть на Тага. Он понял, что ей больно и страшно. Но она не издала ни звука. А толпа шумела, кричала, чему-то радовалась… Палач встал перед девушкой и заслонил её собой. Он поднял огромные клещи… Так понял, что сейчас случится нечто ужасное… До мальчика донёсся слабый крик, затем стон и рёв толпы разрезал истерический вопль… Палач отошёл… То, что увидел мальчик, было действительно ужасно. От прежней красавицы не осталось и следа. На плахе валялась, истекая кровью, одноглазая, однорукая девушка с окровавленным лицом. Из её рта хлестала кровь… Кровь лилась рекой из обрубка руки… Она подняла лицо и взглянув на Тага последний раз, упала… Палач глянул на царя. Приам кивнул. Тогда палач схватил девушку, и швырнул в толпу… Толпа закричала, схватила несчастную и подбрасывая окровавленное тело поглотила в себя… Мальчик, при виде всего этого отвернулся, закрыл лицо ладошками и со всей силы, дрожа, прижался к Приаму. - Дедушка, забери меня отсюда. Я не хочу этого видеть… - Возвращаемся, - крикнул Приам страже поняв внука и развернул колесницу… Весь день мальчик ходил мрачный. Очень мрачный. Он не хотел ни играть, ни кушать. Залез на дерево, на яблоню, и сидел там до вечера в кампании Азнив. Но и ей ничего не рассказывал. Только слушал. - Ты сегодня совсем не хочешь играть, - обижалась Азнив. - Угу… - Но почему? - Ага… - Что, ага? - Э-эх… - Что случилось? А, Таг? - Ничего не случилось… - равнодушно отвечал мальчик. Тогда Азнив пыталась его развеселить. Не получалось. Таг просто смотрел на неё и как-то грустно улыбался. - Я только что заметила, что у тебя, на самом деле печальные глаза, - сказала Азнив. - И вовсе они не печальные, - отвернулся Таг, - на самом деле я не люблю грустить. - Тогда, что случилось? Таг подумал. - А ты совсем не похожа на неё… Она была такая же красивая, как и ты, но совсем другая… И Елена на неё не похожа… Она была словно пленённая царевна… но совсем другая… - Кто? - не поняла Азнив. Таг помолчал, грустно смотря на Азнив. - Когда мы с тобой вырастем, поженимся и станем царём и царицей… то я… я никогда, никого не буду казнить… - прошептал Таг и опустив глаза, тихонько заплакал… ДАЛЬШЕ | |
| Просмотров: 335 | | |
| Всего комментариев: 0 | |